Скифский меч в Псковском музее

Из рубрики "Музейные тайны"

В 1946 г. в Псковский музей поступил длинный остроконечный железный меч скифского типа с почковидным перекрестием и брусковидным навершием на рукояти. Время было суровое, послевоенное, и точное место находки меча осталось неизвестным. По мнению старейших работников музея, он был найден в Псковской области где-то в верховьях реки Великой. Меч практически целый, только его конец немного обломан.

Учитывая отдельные находки скифских гвоздевидных булавок и некоторых других вещей в соседней Белоруссии, находка такого меча скифского типа в центральной части Псковской области вполне реальна. Надо также иметь в виду, что в той же Белоруссии в самом городе Витебске была найдена рукоять меча скифского типа, которая датируется концом VI - началом IV вв. до н.э. Псковский же меч датируется второй половиной VI в. до н.э. и относится к 1 типу I отдела по общепринятой классификации скифских мечей. Меч длинный, длина его 74 см; учитывая обломанный конец, она первоначально была немного больше. Обычно скифские мечи-акинаки короткие, в основном, не более 70 см, что связано с тем, что такие мечи скифы использовали только для пешего боя, а вот длинных скифских мечей, доходящих до 1 м длины, известно очень мало, при том, что находка скифского меча в верховьях Великой – самая северная точка распространения оружия этого типа.

Длинные мечи, предназначенные для рубки с коня, были у восточных соседей скифов – савроматов-сарматов, но совершенно другого типа. Известно также, что скифы поклонялись мечу: на огромной куче хвороста устанавливали меч рукоятью вниз и остриём вверх и перед этой святыней совершались какие-то обряды. Древнегреческие источники сообщают, что божество, которому скифы поклонялись таким образом, эквивалентно Аресу – греческому богу войны.

Есть и ещё одна близкая по месту находки и по типу аналогия. На территории городища Воронач отмечен камень со стилизованным выпуклым изображением меча того же скифского типа с почковидным перекрестием и, возможно также с брусковидным навершием (плохо различимо); лезвие обращено кверху и обломано на небольшом расстоянии от перекрестия. Длина сохранившегося изображения – около 33 см. Судя по пропорциям, первоначальные размеры могли быть близки к размерам псковского экземпляра. Конечно, камень могли откуда-то привезти, и, в том числе с юга, но само совпадение по типу и по датировке показательно. Такую близкую аналогию нельзя не упомянуть. И расположен этот каменный меч как и положено для почитания – рукоятью вниз и лезвием вверх.

Камень на территории городища Воронач

Представляет интерес та историческая ситуация, при которой это оружие оказалось так далеко от основного ареала своего распространения – на севере Европейской Скифии (так называлась тогда в античных источниках Восточная Европа). Верховья Великой – это Бежаницкая возвышенность, крайний северный отрог Среднерусской возвышенности, которая в античное время именовалась как Рипейские горы, или – Гипербореи-Рипеи. По тем же античным древнегреческим представлениям на юге Рипеейских гор имелась некая пещера под названием Геоклитрон (Земная Дверь), из которой дул на юг северный ветер Борей, а всё, что находилось выше этого места было гиперборейским, то есть к северу от этого места. Об этих территориях у древних греков были неопределённые, но самые мрачные представления – там всегда холодно и сверху падают белые перья (так теплолюбивые греки описывали снег). Тем не менее, они знали некую реку Эридан, текущую из этих Рипейских гор, в которой узнаётся Западная Двина.

Геродот

Вернусь к истории. В V в. до н.э. Геродот, которого называют отцом истории, написал весьма капитальный труд, который впоследствии назвали Историей и разделили на девять глав. Эта История охватывает, в том числе, и те события, которые происходили в Европейской Скифии в VI в. до н.э. Геродот родился между 490 и 480 гг. до н.э. и умер между 430 и 424 гг. до н.э. Событие же, которое он довольно подробно описывает в предшествующем веке – это скифо-персидская война 513-514 гг. до н.э., то есть война между Скифским царством и Дарием I, царём Персидского царства. И происходила эта война на землях скифов, то есть на юге Европейской Скифии, в степях и лесостепях. Ко времени написания своего труда Геродот вполне мог застать в живых каких-то участников и свидетелей этой войны из числа греков или каких-то иных племён и народов, но только не скифов, потому что ни один скиф не переживал порог в 60 лет.

Численность вторгшейся сухопутной армии персов (был ещё флот) Геродот оценивает в 700 тысяч человек, другой историк – Ктесий – в 800 тысяч человек. Современные историки считают, что цифра, приводимая Геродотом, вполне реальна. Для того времени такая армия была не просто огромной – она была чудовищно огромной.

Узнав о вторжении этого огромного персидского войска, скифы обратились за поддержкой к соседям, и те прибыли на совет: собрались цари тавров, агафирсов, невров, андрофагов, меланхленов, гелонов, будинов и савроматов. Такое обращение было тем более уместно, что один из античных источников сообщает, что все соседи скифов – конные стрелки, как и скифы. Естественно, что и какие-то другие предметы вооружении у них тоже были скифского типа, например, мечи. Мнения собравшихся разделились: цари гелонов, будинов и савроматов твёрдо обещали помочь скифам, остальные же от этой помощи воздержались. Скифы же, поняв, что сил для открытого сражения с армией персов у них недостаточно, отослали повозки с женщинами и детьми вместе со скотом на север, в безопасные места, а сами, вместе с союзниками, отступали перед армией персов на восток, выдерживая один день пути и ограничиваясь набегами на противника. Затем скифы скрытно повернули на запад, а за ними и персы. Далее скифы вторглись в земли тех племён, что отказали им в союзе, и, прежде всего, в земли мелахленов. Скифы и гнавшиеся за ними персы полностью разорили этот народ, затем те и другие вторглись в земли андрофагов и разорили и этот народ, а затем то же самое проделали и с неврами. Все эти три народа, как пишет Геродот, не прибегли к оружию и не пытались сопротивляться, но «…объятые страхом, бежали всё дальше к северу в пустыню». И вот тут-то начинается самое интересное.

Пустыни Геродота – это вовсе не сыпучие пески Сахары, а просто пустые места, где никто не жил, или почти никто не жил. Климат и растительность при этом не имеют никакого значения. Если Геродот на время скифо-персидской войны упоминает андрофагов как ближайших соседей скифов, то более поздние историки античности размещают их к северу от реки Борисфен. Борисфен – это Днепр, с той, однако, разницей, что за начало Борисфена принимали реку Березину. По поводу созвучия обоих гидронимов есть даже мнение, что античное название Борисфен – это немного искажённое славянское название Березина. Так вот, более поздняя античная традиция именно там, к северу от Березины-Борисфена, этих андрофагов и размещает. Именно эта научная версия представляется наиболее убедительной. Как раз на этом месте приблизительно в указанное время возникает и развивается одна из археологических культур раннего железного века – культура штрихованной керамики, характеризующаяся остроребёрчатыми горшками с вертикальной штриховкой по тулову, нанесённой до обжига. Среди инвентаря есть изготовленное из кости копьё – точное подражание одному из типов копий скифского типа. Люди жили на укреплённых городищах, обнесённых деревянной стеной, а материальная культура у них – довольно архаичная, как бы застывшая в своём развитии.

Само имя племени – андрофаги – в переводе с греческого (а Геродот был грек!) означает «мужееды», впрочем, в источниках встречается и другое название – «антропофаги», что означает попросту «людоеды» и, как пишет Геродот, это единственное людоедское племя в Европейской Скифии, то есть, в Восточной Европе. Но это на то время, пока они были соседями скифов. Впрочем, переселяясь на север, они едва ли переменили свои странные и жуткие привычки и обычаи, некоторые подробности о которых имеются в античных источниках. А сами эти страшные действа, по-видимому, не способствовали развитию технического прогресса по сравнению с другими соседними более продвинутыми археологическими культурами раннего железного века, представляющими совершенно другие народы, в том числе, и предков славян.

Так вот, в русле беспорядочного панического бегства на север соседей скифов – меланхленов, андрофагов и невров в 513 г. до н.э. их передвижение вполне могло идти как крупными, так и отдельными мелкими отрядами, имеющими очень слабое и приблизительное представление о северных «пустынях», и даже блуждающими в них. И вот, какая-то группа этих беглецов добралась до северного края Рипейских-Гиперборейских гор, до истоков реки Турунта-Великой и там потеряла или оставила тот замечательный скифский меч, который ныне находится в фондах нашего объединенного музея-заповедника.

Можно предположить, что когда эта, или близкая ей группа беглецов, добралась затем до окрестностей Пушкинских Гор и Воронача, то желание почитать скифский меч у них было, а вот самого меча у них уже не было (потому что они потеряли его в верховьях Великой) и они из камня – и довольно точно – изготовили каменное выпуклое изображение меча скифского типа, которое вполне удовлетворило их воинственные религиозные потребности и которое также дошло до нашего времени.

Автор статьи: А.А. Александров, старший научный сотрудник отдела хранения фондов археологии Псковского музея-заповедника, кандидат исторических наук